Один день Александра Печерского.
Подвигу «Сашко» из Ростова – 70 лет.
Давным-давно про «Один день Ивана Денисовича» знали все. Сейчас помнят – немногие.
Давным-давно о героическом восстании в лагере смерти «Собибор», благодаря фильму, сделанному в Голливуде, узнали многие люди – за пределами СССР. В России об этом событии не знают практически ничего – ни тогда, ни теперь...
Один день Александра Печерского.
Подвигу «Сашко» из Ростова – 70 лет.
Давным-давно про «Один день Ивана Денисовича» знали все. Сейчас помнят – немногие.
Давным-давно о героическом восстании в лагере смерти «Собибор», благодаря фильму, сделанному в Голливуде, узнали многие люди – за пределами СССР. В России об этом событии не знают практически ничего – ни тогда, ни теперь.
Лагерь «Собибор», располагавшийся на юго-востоке Польши, имел узкую «специализацию». В нем проводилось массовое уничтожение еврейского населения, проживавшего на территории «Генерал-губернаторства» (так называлась оккупированная Польша). Впоследствии в лагерь стали доставлять евреев из других стран: Голландии, Франции, Чехословакии, СССР. 23-го сентября 1943-го года, вместе с очередной партией обреченных на смерть людей, в лагерь прибыл лейтенант Красной Армии Александр Аронович Печерский. Впоследствии он так расскажет о себе:
Александр Аронович Печерский
«Я родился в Кременчуге в 1909-м году, но детство провел в Ростове. Музыка и театр были самыми важными для меня вещами. Я руководил кружками драматического искусства для любителей, работал в нескольких ростовских Домах культуры. В 1941-м году, когда началась война, я был мобилизован в звании младшего лейтенанта. Немного позже, в начале боевых действий, получил звание лейтенанта. В октябре 1941-го года попал в плен.
Там заболел тифом, но приложил все усилия, чтобы выглядеть здоровым, и меня не убили. В мае 1942-го года я с четырьмя другими заключенными пытался бежать. Но нас поймали и отослали в штрафной лагерь в Борисове, а оттуда – в Минск. В Минске во время медицинского осмотра было выявлено, что я еврей. Я был отправлен вместе с другими военнопленными-евреями в подвал, который называли «еврейский погреб». Мы пробыли там в полной темноте десять дней. Потом, в сентябре 1942-го года, нас перевели в трудовой лагерь СС в Минске. Там я оставался до отправки в Собибор».
…Лагерь был разделен на три сектора. В первый входили мастерские (портняжная, сапожная и столярная), а также два барака для заключенных, которые обслуживали эсэсовцев и продолжали строительство лагеря. Во втором секторе принимали новых узников – отбирали одежду и прочее имущество и переводили в третий сектор, где были устроены газовые камеры, так называемые «бани». Всего за полтора года здесь было уничтожено более 200 тысяч человек.
1В 1980-м году Томас Блатт, ставший видным американским историком и литератором, посетит Ростов, где встретится со своим старым другом «Сашко» - «невыездным» Александром Печерским… А еще через 17 лет в США выйдет его первая книга о пережитом – «Из пепла Собибора». Однако, Александр Аронович прочитать ее не сможет – в 1990-м году он уйдет из жизни…
О побеге из лагеря задумывались многие, но, казалось, что сделать это совершенно невозможно. Охрана состояла из 120-150 человек, большую ее часть составляли отнюдь не немцы, а бывшие соотечественники – русские и украинцы. Повсюду – ряды колючей проволоки, минные заграждения, вышки с часовыми. И, тем не менее, оценив обстановку, Александр Печерский, храбрый офицер, живой, деятельный человек, понял: надо попытаться использовать любые, даже самые призрачные шансы. Один из его товарищей, готовивших побег, польский еврей Томас (Тойви) Блатт1, так описывал настроение организаторов:
«Мы знали свою судьбу… Мы знали, что находимся в лагере уничтожения и что наше будущее – смерть. Мы знали, что даже неожиданное окончание войны может спасти заключенных «обычных» концлагерей, но не нас. Только отчаянные действия могут прекратить наши страдания и, может быть, дадут нам шанс на спасение. И наша воля к сопротивлению росла и крепла. Мы не мечтали о свободе, мы хотели только уничтожить этот лагерь и предпочитали умереть лучше от пули, чем от газа. Мы не хотели облегчать немцам наше уничтожение».
Продолжение следует...