Продолжение
Всего в матче
Первая из них состоялась 21 февраля 1896 года, последняя – ровно через месяц – 21 марта.
Поединку предшествовало мероприятие, которое позднее стало именоваться «торжественным открытием»...
Продолжение. Начало см. здесь.
Всего в матче
Первая из них состоялась 21 февраля 1896 года, последняя – ровно через месяц – 21 марта.
Поединку предшествовало мероприятие, которое позднее стало именоваться «торжественным открытием». Читаем в хорошо уже нам знакомой газете «Приазовский край» от 21 февраля 1896-го года:
«В понедельник, 19 февраля, местное общество любителей шахматной игры
чествовало ужином в Ростовском клубе
На ужин был приглашен находившийся теперь в Ростове известный
шахматист
В ответ на приветствия,
На ужине было решено послать приветственные телеграммы
устроителям матча
В том же номере газеты ростовские любители шахмат могли ознакомиться и с выдержками из регламента предстоящего соревнования:
«Сегодня, 21 февраля, начинается шахматное состязание между
На обдумывание первых 30 ходов предоставляется каждому игроку по два часа, на обдумывание дальнейших – по часу на 15 ходов. При каждом из игроков будет находиться по одному ассистенту, на обязанности которого – следить за выполнением условий состязания и улаживать возникающие недоразумения».
Начало матча получило исчерпывающее отражение на страницах «Приазовского края».
В номере от 23 февраля был напечатан полный текст первой партии. И – невиданное дело – рядом, на второй полосе, читатели смогли увидеть фотографии высоких гостей – довольно редкий случай для тогдашней прессы.
Но и это еще не все. «Ростовцы», не слишком искушенные в гамбите Эванса, испанской партии и прочих мудреных шахматных дебютах, могли ощутить необычную обстановку выдающегося шахматного соревнования, прочитав зарисовку таинственного «Спортсмэна» в том же номере газеты:
«Приазовский край», 23 февраля 1896 г.
«Заглянул в Ростовский клуб. Тишина благоговейная. В зрительном зале, на эстраде, «священнодействуют» два гастролирующих у нас шахматных чемпиона —
Оба уже не молоды. Играют, конечно, превосходно. Каждый сыгранный ими ход сейчас же возвещается присутствующим известной расстановкой передвижных шахматных фигур на устроенной специально для этого доске. Взоры всех с жадностью устремлены на эстраду. Что ни ход — то комментарии, варианты. Общее настроение — заметно приподнятое. Вы чувствуете, что здесь люди далеко не расположены шутить. Сначала
Finis: победил Стейниц! Шифферс сдается».
Спортсмэнъ
Кто же «скрывался» за этим любопытным псевдонимом?
В работе
* * *
Перейдем теперь к «спортивно-технической» стороне дела. В первых двух партиях перевес был на стороне Чемпиона Мира (рука не поворачивается написать «экс-чемпиона»). Ведь в феврале-марте 1896-го года, Вильгельм Стейниц, по мнению многих представителей мирового шахматного сообщества, продолжал оставаться «фактическим» чемпионом, уступившим на короткое время свой титул Эммануилу Ласкеру. Вот, в конце года, считали они, будет матч-реванш в Москве и тогда все станет на свои места…Выдающийся турнир в Нюрнберге (лето 1896), который завершится блестящей победой Ласкера (с него мы начали свой рассказ в I части), был тогда еще впереди.
Итак – на старте состязания в счете повел Стейниц – 2:0. Однако, в последующих двух поединках маятник качнулся в противоположную сторону. После четырех партий счет был уже ничейным – 2:2. Равновесие сохранилось и после 6-й партии. Наконец, после победы в 7-й партии,
Что это была за партия! Можно предположить, что по ее окончании зрители чаще всего произносили слово «мельница». Почему так?
Заглянем в Энциклопедический словарь «Шахматы»
«Мельница», типовая комбинация с последовательным чередованием шахов и вскрытых шахов, объявляемых атакующей стороной. Классический пример «М.» –
окончание партии
Разумеется, участники ростовского матча не могли знать о «классическом примере» из далекого будущего. Но, создавая свои «мельничные жернова» в XIX веке, Эммануил Степанович Шифферс, тем самым, поспособствовал появлению эстетического шахматного идеала века двадцатого. Впрочем, в отличие от своего будущего прототипа, «Ростовская мельница» образца 1896 года случилась не на доске, а в головах своих создателей, в виде форсированного варианта. Оценив качество получающейся «муки», черные заблаговременно сложили оружие.
Впрочем, обо всем по порядку.
Э. Шифферс – В. Стейниц
7-я партия матча, Ростов н/Д, 1896 год
Дебют четырех коней
Здесь возможно было также
«Хотя белые и получают ладью и две пешки за слона и коня,
было бы, однако, осторожнее
Угрожая 19.g5 и 20.Фh5.
Пешка d6 начинает свой путь, который, в конечном итоге, окажется для черных роковым. По-видимому, опасаясь развития инициативы белых по вертикали «f», черные решили нанести упреждающий удар в центре.
26.Сf4 Фb6
С весьма прозрачной угрозой
27.Лaf1 de?
«Черные поторопились: следовало играть
28.С:е5 ed?
По мнению
29.Л:f7!!
Оставляя под боем ферзя, белые «сооружают» мельницу!
В случае
Черные сдались.
К сожалению, развить успех, или – удержаться на достигнутых рубежах –
Из творческих достижений в этом матче первого Чемпиона Мира можно отметить вторую партию.
В. Стейниц – Э. Шифферс
2-я партия матча, Ростов н/Д, 1896 год
Итальянская партия
После воспроизведения на демонстрационной доске 9-го хода белых,
знатоки и наиболее «продвинутые» зрители, наверное, затаили дыхание.
На доске стояла позиция, которая, несколькими месяцами ранее встретилась
в бессмертной партии Стейниц-Барделебен из турнира в Гастингсе 1895-го года.
13.С:h6!
Новый ход, по-видимому, – домашняя заготовка. Брать слона (13…gh) черные не могут из-за
Черные ответили
13…Фd7,
после чего белые приступили к реализации своего преимущества.
После окончания партии маэстро
Черные сдались.
* * *
Эпилог.
«Приазовский край», 23 марта 1896 г.
«В четверг, 21 марта, состоялась одиннадцатая партия матча между
Так как следующая, двенадцатая партия не может повлиять на окончательный результат матча, то, по взаимному соглашению игроков, она признана ничьей.
Таким образом, победителем в матче оказался
Кроме этого сеанса, проектируется еще одна или несколько консультационных партий ростовских шахматистов с
Шахматный матч
Примечательно, что во время этого соревнования, 7 марта 1896-го года, в газете «Приазовский край», которую мы неоднократно цитировали, в разделе «Местная хроника», появилось следующее маленькое сообщение:
«Городская управа предоставила одному из местных предпринимателей
право расставить по
За каждую скамейку будет уплачиваться в казну города по 3 р. в год».
Так вот, оказывается, откуда появилась в Ростове «скамеечка кленовая»! Которая стала символом города, и даже частью… его Гимна! Помните?
Ростов-город, Ростов-Дон –
Синий, звездный небосклон,
улица Садовая, скамеечка кленовая,
Ростов-город, Ростов-Дон!
Может быть, покидая Ростов, господа Стейниц и Шифферс присели, как полагается перед дальней дорогой, на наши скамеечки… Которых сейчас уже нет…
* * *
Ростовские шахматные баталии 1896-го года нашли свое отражение не только в шахматной литературе. Предлагаем вниманию читателей очерк «Игроки», навеянный как самим матчем, так и событиями вокруг него.
Краткая справка об авторе:
Лазарев Александр Семенович
Автор воспоминаний о
ИГРОКИ
I
Зал эн-ского шахматного кружка смотрит чище и наряднее обычного. Он подметен, против всех правил, ленивыми лакеями особенно тщательно и электричество сияет в нем везде, где ему можно сиять. Сонные лакеи, похожие на мореных мух (когда русский человек ложится поздно, он даже после суточного сна смотрит невыспавшимся), как будто встряхнулись, сверхъестественным усилием освободились от растерянного вида и глядят бодро и энергично, подобно бравым пожарным во время смотра или провинциальным городовым, заметившим вдали мелькание начальнической шинели.
Поймав на себе взгляд члена кружка или гостя, лакеи склоняют голову и делают такое движение корпусом вперед, что, раздев их, скульптор мог бы воспользоваться ими, как прекрасной моделью для изображения бегового чемпиона, готового по первому знаку сорваться с места и лупить во все лопатки за славой, победой и лаврами.
Гостей и членов в кружке довольно много. Немудрено: сегодня назначен сеанс одновременной игры с приезжим королем шахматистов. Собрались все, посвящающие свободные минуты коням ладьям и пешкам, с дерзкой мыслью сразиться с самим королем или хотя бы посмотреть на сражение. Будущие игроки волнуются, пьют лимонную воду и, расставив шахматы, изучают примерные ходы и выпутываются из тех затруднительных положений, в которые может их поставить король шахматистов. Занятие – увы! – бесплодное и бесполезное, ибо почти ни одна шахматная партия, в конце концов, не походит на другую и у каждого короля шахматистов свои приемы игры.- Господа, когда же начало? – спрашивает какой-то нетерпеливый игрок.
- Начало в восемь.
- Но теперь уже восемь часов!
- Что делать, король шахматистов опоздал. Напрасно торопитесь. Не торопитесь, –
успеете проиграть, времени много.
- Желаю проиграть вам самим, если вам так хочется этого.
- Я не играю.
В углу маленький, толстенький шахматист, с бабочками на лбу и лицом хорошо отпоенного молоком теленка, щелкая шахматами, показывает один из «кунштюков» покойного Морфи.
- Господа, смотрите: пожертвовав ферзя и ладью, Морфи делает мат в два хода.
- Это малоинтересно: ни один порядочный шахматист не приведет свою партию в такой вид, в каком она на доске.
- Но это же историческая партия?
- Тсс… тише! Король шахматистов приехал.
- Король шахматистов?!
- Где он?
- А вот входит. Видите?
- Так это знаменитый король шахматистов?!
- Да. Ведь вы же видели его портреты.
- На портретах он не похож…
Записавшиеся участники одновременной игры занимают свои места, и игра начинается…
II
Столы для играющих расположены прямоугольником, в середине которого ходит король шахматистов, старик с длинной бородой, похожей величиною на бороды патриархов и крупным лицом, с маленькими задумчивыми глазками и губами, которые всего чаще складываются в иронически-добродушную улыбку. Он останавливается перед каждым противником, противники его сидят с наружных сторон прямоугольника, – наклоняется к шахматной доске, быстро делает ход, быстро отвечает на ход противника и, чуть только последний задумывается, переходит к следующему игроку. Король шахматистов держится просто и скромно, играет спокойно. Он уверен в выигрыше. Все дело для него в нескольких лишних ходах. Получасом раньше, получасом позже – он приведет игру к тому, чтобы сделать противнику мат. И эта уверенность придает добродушие его улыбке, безмятежность его старому лицу.
Его противники не могут похвастаться и сотой долей безмятежности старого шахматного короля. Они играют нервно. Почти каждый, за редкими исключениями, волнуется, почти у каждого в глазах мелькает боязнь:
- Черт возьми, а ну-ка за эти ходом прячется мат?!
Это странно, дико, этого не может быть. Но слава шахматного короля гипнотизирует их, заставляет терять самообладание и думать то же, что вероятно, когда-то думала крыса, уверявшая, будто нет зверя сильнее кошки. Слава, как известно, самый сильный, самый опытный и самый старый гипнотизер. И шахматная слава не составляет исключения из общего правила. В общем, это дает лишний шанс для успеха старому шахматному королю. Типы некоторых игроков любопытны.
На одной из коротких сторон прямоугольника сидит пожилой, но еще не старый шахматист с длинным лицом, большими голубыми глазами и начинающей седеть круглой бородкой. Вероятно, это чиновник. На службе он отличается аккуратностью, исполнительностью и твердостью. Если у него есть подчиненные, он с подчиненными несомненно строг. Представляя собой такой прекрасный образец для подражания, он в глубине души уверен, что имеет право быть строгим. В начале игры лицо его несет отпечаток некоторой задумчивости. Привыкши к аккуратности и обдуманности, он, выматывая душу из противника в домашней шахматной игре, проигрывает редко и считает себя сильным игроком. Вероятно, он неизменно чемпионствует, играя с женой, сынишкой-гимназистом и сослуживцами, предпочитающими шахматы винту, стуколке и преферансу. Но счастье изменяет ему в сражении с шахматным королем. Аккуратный, но лишенный «таланта», он покрывается совершенно неожиданно для себя испариной и расстраивает свою партию после шести или семи ходов. Круглая, тщательно подстриженная бородка его торчит вбок каким-то клоком, крайне нелепо; мокрые волосы прилипают к вискам; большие голубые глаза растерянно бегают по доске, но не видят того, что нужно видеть. Быстро, против своих правил, ответив на ход противника, он, не успев рокироваться, теряет ладью. Тяжело дыша, он кивает головой своему противнику, – это означает просьбу следовать дальше, – и, оставшись один, потирает высокий, внушительный лоб. Губы его бормочут что-то неясное. Если бы вслушаться в его слова, вероятно, можно бы было услышать:
- Боже мой, как же так? Потерять ладью! Нет, это затмение, положительно какое-то затмение. Нет, это неспроста…
Прощай старые успехи, уверенность в себе, как в солидном игроке, прощай домашнее чемпионство в игре с женой, сослуживцами и сынишкой-гимназистом! Облетели цветы, догорели огни, осыпались лавры. В общем, глядя на него, трудно удержаться от улыбки. Рядом с ним сидит полный розовый немец с белокурыми славными усами, которые заставляют, по всей вероятности, вздыхать и стыдливо краснеть не одну Каролинхен или Амальхен. Немец играет медленно и во время игры солидно потирает свои мягкие, гладко-бритые щеки. Он не делает больше одного и – самое большее – двух ходов зараз. По уходе противника тщательно записывает каждый ход на бумажку и обдумывает основательно все, чего можно ожидать от короля шахматистов при следующем ходе. У него есть способность к оригинальным комбинациям. Когда король шахматистов делает конем шах его слишком далеко забравшемуся ферзю, он, не убирая ферзя, спокойно двигает слона и ставит его на одну линию с конем и королем противника. Король шахматистов улыбается, задумывается и отступает королем на соседнее поле, лишая себя рокировки. А немец, по-прежнему спокойно, уводит ферзя и записывает на бумажку сделанные ходы. Когда один из его приятелей наклоняется и тихо шепчет ему:
- Смотрите, вот славный ход! – немец внимательно смотрит на доску и отвечает спокойно:
- После этого хода я получу через два-три хода мат.
И спокойно показывает, как именно получится мат. При взгляде на него зрители думают:
- Если так же он будет играть до конца, то, пожалуй, сделает ничью.
Через два-три бесцветных шахматиста от немца играет маленький плюгавый человечек, похожий лицом и фигурой на одного очень известного (вернее – знаменитого) русского художника. Он пощипывает свою редкую русую бороденку, спрашивает себе попеременно из буфета лимонада и чаю, часто хватается за голову и, видимо, страдает.
Он страдает не потому, что его партия безнадежна, что он начал проигрывать, потерял качество, - ничего подобного пока еще нет. Он страдает от возможности проигрыша.
Он страдает оттого, что в будущем враг может незаметно подкрасться к нему, приготовить удар, разбить его наголову, а он просмотрит ловушку, когда же заметит – будет уже поздно и он не сумеет справиться с врагом. Нервы его издерганы, левый глаз подмигивает несколько подозрительно. Он жалок. Хочется подойти к нему и дружески посоветовать бросить шахматы, состязание, азарт, уехать на лоно природы, есть простоквашу, удить рыбу, кататься в лодке и собирать грибы. Когда король шахматистов подходит к нему, нервный игрок вздрагивает и смотрит не на доску, а в лицо сопернику: он старается прочесть свою судьбу на этом спокойном лице. Когда же король шахматистов отходит, нервный игрок смотрит ему в спину с некоторым удивлением.
- Я еще не погиб, черт возьми! Чудеса… – говорит его страдальческий взгляд.
Дальше сидит низенький черненький игрок, похожий на цыгана. Наверно, он слегка застенчив и, наверно, у него добрая душа. Он играет довольно бойко не потому, чтобы он хорошо играл, а потому, что считает неловким обдумывать каждый ход по получасу, когда его соперник посвящает на это две-три минуты. По его мнению, это невежливо.
- Не все ли равно проигрывать на двадцатом или на тридцатом ходу? – спрашивает он беззаботно, когда его упрекают в торопливости.
Он проиграет. Но чудится, что он проиграл бы даже и тогда, когда судьба склонила бы выигрыш на его сторону, – проиграл бы из вежливости. Зачем огорчать старого игрока, который играет одновременно с тридцатью противниками? В нем нет игроцкого азарта, но есть понимание красивой игры.
- Какой ход, какой великолепный ход! – говорит он в восторге, когда король шахматистов, раскачиваясь как маятник, сделав ход конем, отходит от его доски к следующему игроку.
Он проигрывает партию одним из первых.
- Сдаюсь! – говорит он, смеется и почтительно кланяется старому королю шахматистов, как будто благодарит его за доставленное удовольствие.
III
Бьет десять, одиннадцать, двенадцать часов. В комнате становится значительно жарче; дым, несмотря на открытые настежь вентиляторы, стелется по комнате и ест глаза. Ряды игроков редеют. То там, то тут слышатся восклицания:
- Сдаюсь, сдаюсь!...
Черненький, похожий на цыгана игрок, ходит от доски к доске и восклицает с восторгом:
- Какой ход, какой великолепный ход!
На лице нервного, готового сдаться игрока – ужас. Чиновник, отличающийся исполнительностью и строгостью, сдался уже довольно давно, но стоит в сторонке, бормочет что-то и на лице его по-прежнему написано:
- Как же это так? Нет, это затмение и ничего больше!
Всех дольше не сдается немец. Обменявшись почти всеми фигурами, но, утратив без обмена ладью, он играет пешками, хотя положение его безнадежно, и по-старому продолжает записывать каждый ход.
- Нужно сдаваться, – говорят кругом сердито-насмешливые голоса.
И он сдается.
Две-три партии проигрывает старый шахматный король.
А. Грузинский
(«Приазовский край», 3 марта 1896 года)