Шахматы. Ростов. История и современность… Марк Стольберг (часть 5)

Обнаружились важные уточнения, важные свидетельские показания, касающиеся места гибели Марка Моисеевича Стольберга. Обнаружились не вчера и не позавчера – 22 года назад. «Но внимания тогда не обратили»… Но – обо всем по порядку...

Обнаружились важные уточнения, важные свидетельские показания, касающиеся места гибели Марка Моисеевича Стольберга. Обнаружились не вчера и не позавчера – 22 года назад. «Но внимания тогда не обратили»… Но – обо всем по порядку.

* * *

В 1989-м году, в еженедельнике «64», без «увязывания» с какой-то очередной юбилейной датой, была напечатана, пожалуй, одна из самых информативных статей о Марке Стольберге. Ее написала одноклассница Стольберга, ростовская журналистка, участница ВОВ, Берта Михайловна Горелова («64», 1989, №9). В числе прочего, в статье шла речь о старшей сестре Марка Моисеевича – Кларе Моисеевне Дрейзиной.

У автора этих строк возникла идея – отталкиваясь от фамилии «Дрейзин» - найти кого-либо из родственников нашего выдающегося земляка.

Не очень рассчитывая на успех, я воспользовался поисковиком одной из социальных сетей. Мгновенно обнаружился Юрий Дрейзин, как оказалось – сын Клары Моисеевны Дрейзиной, родной племянник Марка Стольберга! Более того, в ответном письме Юрий, проживающий ныне в США, написал, что в скором времени, буквально через неделю, приедет в Ростов, чтобы повидаться со своими одноклассниками! Чудеса на этом свете еще случаются. Юрий любезно согласился встретиться со мной…

Юрий Дрейзин. Ростов-на-Дону, май 2018 года

– Я родился в 45-м году, после окончания войны. Своего дядю, Марка Моисеевича Стольберга, я, естественно, кроме, как на фотографиях, никогда не видел. Но разговоров у нас в семье было много, и мы все эти годы – и дедушка мой (отец Марка) и моя мама, его сестра, – продолжали поиски каких-то свидетелей, чтобы понять, что произошло. И какие-то были люди (о разговорах с ними мне рассказывали мама и дедушка, сам я при этом не присутствовал), которые, как бы, утверждали, что они знают что-то, знают какие-то подробности. Но это, как бы сказать, … не было чем-то подтверждено и плохо стыковалось – одно с другим.
Поэтому вопрос оставался открытым, ясности в нем по-прежнему не было и, потихонечку, с течением времени, наши усилия что-то разузнать – стали «глохнуть».
В начале 91-го года, так получилось, – я эмигрировал в Соединенные Штаты.

– Вы жили до этого в Ростове?

– Перед отъездом я жил в Москве, начиная с 17 лет. После окончания школы я уехал из Ростова в Москву учиться, поступил в Московский Физико-Технический Институт.
В бытность мою ростовчанином я несколько лет жил с бабушкой и дедушкой (родителями Марка Моисеевича) в доме на улице Обороны, 66. Это между Газетным и Ворошиловским. Сейчас там изменились номера домов, и у нашего дома теперь номер 70.
Я вчера там был, в этом доме, в этой квартире. Меня пустили хозяева. Это очень старый дом, немного перестроенный, во дворе там металлическая лестница, которая ведет на второй этаж, в нашу бывшую квартиру.


– Типичный ростовский дворик, очень характерный для этого района Ростова, возле Старого базара…

– Да! Я вчера гулял там вместе со школьными друзьями. Подошел к нашему дому. А там сейчас все закрыто, ворота закрыты, которые ведут во двор. Но, как раз подошел один человек, из нынешних жильцов, у которого был ключ, и я попросил меня пустить. И оказалось, что он идет как раз по направлению к нашей квартире! Я поднялся, постучал. Мне открыл дверь мужчина, который там живет с 63-го года. И я попросил его пустить меня внутрь, чтобы посмотреть на комнату, в которой прошло мое детство. И откуда я вылезал через окно, там окно выходило на крышу. В сезон на нее падали спелые тютины, и я их собирал… Это была та же самая квартира, в которой в свое время рос и Марк. Дедушка из нее никуда не переезжал, во время войны они уехали в эвакуацию, но потом вернулись в ту же квартиру. А Марк ходил в школу…

– На Старом базаре.

– Да, на базаре, совсем недалеко от нас. Впоследствии на здании школы появилась мемориальная доска, которую я видел еще мальчиком.

– Да, я писал об этом в одной из своих статей. Потом доску перенесли внутрь, в школьный вестибюль, а когда школа переезжала в новое здание на Набережной, ее вновь установили на фасаде. Это буквально в двух шагах отсюда.

– Да, да, я знаю. Я продолжу…
В 91-м году я оказался в Америке. Знакомясь с новыми людьми, тоже эмигрантами из России, я обычно рассказывал о себе, упоминая при этом и дядю, очень известного, очень яркого шахматиста довоенного времени. Говорил, что он погиб в 20 лет, но мы никак не можем точно узнать, при каких обстоятельствах.
И вот однажды, я рассказал эту историю одной знакомой. Через пару недель она мне позвонила и сказала, что была у своих знакомых, и там, где-то на даче, оказалась подшивка газет «Новое русское слово». Это эмигрантская газета на русском языке, издававшаяся еще с революционных, даже дореволюционных времен в Америке. Сейчас ее, этой газеты, уже нет.
И вот, сказала она, в одной из газет я прочитала статью, где упоминается один молодой солдат, шахматист, который погиб. «Послушай, это, случайно, не твой дядя? Газету эту я захватила с собой». На следующий день газета была уже у меня. Я посмотрел, кто автор. Некий Давид Бубниевский. После прочтения статьи многое для меня прояснилось.
Несколько раз глаза пробежали по строчкам: «В первые минуты погиб ростовчанин Марк Стольберг – мастер спорта по шахматам. К нему бросилась медсестра Людмила Сердюк, думая, что он ранен. Увы, томик Лермонтова, с которым Марк не расставался, был залит кровью, глаза уставились в небо». Дальше автор пишет о своих злоключениях. Как он чудом спасся, как он и еще один товарищ нашли какую-то прохудившуюся резиновую лодку, каким-то образом починили ее с помощью пузырька с клеем, как какой-то командир, старший по званию, пытался эту лодку у них отобрать, но они ему это сделать не позволили…
Я тут же позвонил в Редакцию, и они дали мне телефон Давида Бубниевского.

– Вы с ним встретились?

– Нет, мы говорили по телефону, я был в Миннеаполисе, а он – в Чикаго. Я не мог тогда туда поехать. Я его попросил рассказать более подробно о том, что написано в статье. Может быть о том, что в статью не вошло. Он ответил мне так: «Мне уже 86 лет. Память зачастую подводит. Обо всем, что я помню о Керченской трагедии, я написал в статье». Да и сама его статья так и называется – «Керченская трагедия». И еще он мне сказал – ну, я там немного приврал. Я спрашиваю: «Что Вы приврали?». Он говорит: «Ну, томик стихов, с которым Марк не расставался, - был не томик Лермонтова, а томик Шиллера»…
…Я часто перечитывал письма, которые Марк посылал из Новороссийска своим родным. И действительно, в одном из писем своей сестре, моей маме, написано:
«Кларка! Прочитай «Марию Стюарт» Шиллера!».
И это вот так меня задело, так «чиркнуло»… Для меня это было свидетельством, что автор описывает реальные события. Хотя в статье этого нет – не знаю, из каких соображений он заменил Шиллера на Лермонтова. Может быть, Марк носил этот томик Шиллера (не знаю, на каком он был языке – на русском или на немецком – Марк хорошо знал немецкий) еще и для того, чтобы показать, что и среди немцев тоже есть люди…, а не звери.
Вот, в общем, все, что я хотел Вам рассказать…Когда я вернусь в Америку, скан статьи обязательно вышлю Вам.

– Большое спасибо!
Еще такой вопрос. Фотографий Марка Стольберга известно очень немного. Скажите, пожалуйста, может быть, что-то сохранилось в Вашей семье, может, быть, какие-то детские фотографии…

– Боюсь, что нет. Но! Я недавно рассказывал своей внучке об истории нашей семьи. И вот, когда я дошел до Марка, она очень заинтересовалась, стала искать сведения в интернете. И сразу же обнаружила французскую статью о нем! Она у меня есть в телефоне, я Вам сейчас ее сброшу.
Я был поражен. Я знал, что в России пишут о Стольберге, но это была французская статья! С его партиями… И там, в этой статье, есть фотография, которой я никогда не видел! Совершенно другой образ, по сравнению с тем, который я себе представлял – очкарик, худой, шея длинная… А там он – какой-то более такой… презентабельный!
Поражает и волнует, что прошло уже столько лет… А об этом мальчике, которого я никогда не видел, который погиб в 20 лет… Его имя не уходит, о нем помнят, помнят его партии. В Базе данных, по-моему, примерно двадцать его партий.

– Больше. Более пятидесяти. Он был гениальным шахматистом…
Юрий, позвольте Вас от всей души поблагодарить за эту беседу!

(С Ю. Дрейзиным беседовал А. Бушков)

* * *

Газета «Новое Русское Слово» от 14 июня 1996 года

Краткие комментарии.

Иногда, в некоторых местах, память подводила Д. Бубниевского.

1. Марку Стольбергу, на момент гибели, было не 18 лет, а «без пяти минут» 20.

2. Тендоровой Косы в Керченском проливе нет. Есть Коса Тузла (из-за которой в 2003-м году между двумя «братскими странами» разгорелся нешуточный конфликт). Очевидно, старый одессит, Давид Миронович Бубниевский, спутал это название с реальной Тендеровой Косой, находящейся неподалеку от Одессы.

3. Проходя службу в составе различных армейских подразделений, автор характеризует свой полк, приготовившийся к переправе через Керченский пролив мае 1942-го года, как «146-й армейский запасной стрелковый полк 51-й Перекопской дивизии». Между тем, данный полк в описываемых событиях участия не принимал. Был «136-й азсп», в составе которого на тот момент воевали и сам автор, Давид Бубниевский, и киномеханик Петр Мамин, и Марк Стольберг, и погибший рядом с ним Леонид Кушаковский. Об этом бойце, на сайте «ОБД Мемориал» сказано, что он «пропал без вести» при переправе через Керченский пролив 17.05.42. Аналогичная дата для М. Стольберга – 16.05.42. На это небольшое несоответствие не стоит обращать внимания: и Стольбергу и Кушаковскому еще «повезло» – для тысяч красноармейцев рядом со словами «пропал без вести» стоит дата – с 10 по 20 мая 1942 года.

Почему же, при наличии свидетелей гибели солдата (как в нашем случае), - его зачастую объявляли «пропавшим без вести»?

Ответ напрашивается сам собой. В обстановке боя, при непрерывном обстреле, в хаосе отступления, - трудно отличить погибшего человека от раненого. Тем более и речи не шло о погребении бойцов похоронными командами (там, где они были). Вот и получилось, что когда «дым сражения» немного рассеялся и в наших штабах на Таманском берегу стали подсчитывать огромные потери, решено было двигаться по наезженной колее. Был человек в составе полка? Был. Где он сейчас? Ранен, убит? Если ранен – где находится? Если убит – где похоронен? Никто не знает. «Пропал без вести».

Важное свидетельство Д. Бубниевского говорит о том, что Марк Стольберг не «пропал без вести» при обратной переправе через Керченский пролив, а был убит еще на Крымском берегу, в районе Керчи в мае 1942-года.

Что стало с его телом, с телами тысяч других красноармейцев?

Читаем в книге военного историка В.В. Абрамова «Керченская катастрофа. 1942» (М, 2006):

«Над Керченским проливом наступила относительная тишина. Ярко светило солнце, после дождей буйно росла трава. А море вымывало на таманский берег трупы людей, их собирали и предавали земле. Этим же занимались и на Керченском полуострове. В бинокли, стереотрубы было видно, как фашисты на места боев сгоняют местное население, пленных. С помощью брошенных во время переправы лошадей трупы стаскивались в большие груды, обливались бензином и сжигались, хоронили людей и в больших воронках от авиабомб и снарядов. Тяжелый смрад шел с керченского берега. Обе стороны подсчитывали потери, приводили в порядок подразделения, переформировывались. Войска требовали питания, оружия, боеприпасов и много чего. Все ближайшие станицы, хутора, просто отдельные постройки на Таманском полуострове были забиты эвакуированными из Керчи войсками. После тяжелых боев и переправы люди спали по много часов. Назначенные командованием военные патрули часто принимали спящих за убитых. Боевая жизнь продолжалась, все понимали, что приближаются новые бои».


* * *

Источники фото:
фото А. Бушкова.

Автор выражает глубокую признательность Юрию Дрейзину (Миннеаполис, США) за предоставленные материалы.

Технологии Blogger.
В оформлении использовано: Esquire by Matthew Buchanan.